Прагмалингвистические основы
межкультурной коммуникации
В.И.
Заботкина
Рассматриваются
прагмалингвистические основы межкультурной коммуникации. Анализируется взаимодействие
между общекультурным и дейктическим уровнями широкого прагматического контекста
в соотнесенности с универсальными и культурно-специфическими особенностями коммуникации.
Для успешного контакта
двух культур необходимо, чтобы две системы знаний либо полностью совпадали (что
является исключительным случаем), либо имели tertium comparationis, либо были
переводимы одна в другую. Нам представляется, что в качестве tertium
comparationis межкультурного общения может выступать широкий прагматический
контекст. Успешная межкультурная коммуникация предполагает сознание, совместное
знание. Это в значительной степени продукт социализации человека, усвоения им
хранимого языком общественного опыта [1, с. 26].
Понятие «контекст» в
прагмалингвистике включает различные аспекты: вербальный и невербальный, историко-культурный,
психологический, социальный и т. д. Понятие контекста реализуется в виде
дискурса как определенной последовательности речевых актов, связанных в
глобальные и локальные текстовые структуры, в виде «фонового знания о мире», организованного
посредством фреймов, сценариев, хранящихся в семантической памяти индивида и т.
д. [4].
Как видно из сказанного,
контекст в понимании прагмалингвистов не является понятием, соотносимым только
с текстом, а служит для обозначения условий коммуникации. Именно в этом значении
и будет далее употребляться этот термин.
Один из методологических
принципов, о которых мы всегда должны помнить, пишет Т. Ван Дейк, заключается в
том, что понятие прагматического контекста является теоретической и когнитивной
абстракцией разнообразных физико-биологических и прочих ситуаций [2, с. 19].
Необходимо отметить, что типизированный прагматический контекст является
структурированным. В нем можно выделить несколько подтипов.
Мы признаем три
разновидности прагматического контекста: 1) дейктический контекст, включающий в
себя: а) отношения говорящего и слушающего (цели, вид речевого акта, социальный
статус, общие взаимообязательства), б) дейксис речевой ситуации: я и ты, здесь
и там, сейчас и тогда; 2) общий дискурсивный (текстовой) контекст — знания, разделяемые
говорящими и слушающими, полученные из предшествующего текста (дискурса); 3)
общекультурный контекст — общие знания о физической и культурной вселенной.
Данные знания могут быть зафиксированы (закодированы) в конвенциональных нормах
поведения и общения, а также в лексиконе определенного общества [10, с. 324].
Мы полагаем, что все три
вида контекста образуют иерархию, на верхней ступени которой находится
общекультурный контекст. Он пронизывает как дейктический, так и дискурсивный
контексты.
Рассмотрение культурного
контекста с неизбежностью предполагает обращение к проблеме универсального и
специфического в культуре. Данный вопрос уходит корнями в проблему соотношения
сознания и языка, впервые поставленную Аристотелем, который рассуждает об
универсальности отношений между миром и сознанием и отсутствием универсальности
в отношении между сознанием и языком. В более поздние времена сторонники феноменологического
подхода говорили об универсальности содержания, скрытом в любой частной
культуре. Они исходили при этом либо из утверждения об универсальности структур
сознания (Гуссерль), либо из постулата о психологическом единстве человечества
(Юнг), либо из уверенности в наличии некоего фундаментального основания, осевой
«изначальности» культуры, по отношению к которым все ее разновидности лишь частности
или шифры (Хайдегер, Ясперс).
Этот взгляд был оспорен
Гердером, предложившим антропологическое понимание культуры и заявившим, что
нет ничего более ошибочного, чем употребление термина «культура» по отношению
ко всем временам и народам. (В интерпретации современных социолингвистов, исходящих
из данного определения культуры, каждое общество имеет свою собственную
культуру, а различные подгруппы общества могут иметь свою собственную субкультуру).
Данная точка зрения характерна для многих немецких романтиков и известна каждому
лингвисту благодаря работам В. фон Гумбольдта о языке как особом мировидении
(ср. с термином «гений языка» у французских лингвистов). Позже эти идеи были
развиты в теориях культурологов, антропологов, занимающихся анализом контактов
культур — Б. Малиновского [12], Кребера, Уорфа, E. Сэпира [14]. Работы этих
ученых были насквозь пронизаны функционализмом и тем самым заложили основы
современной прагматической интерпретации культурного контекста.
Вернемся к нашему
постулату о том, что культурный контекст определяет дейктический и дискурсивный
контексты.
Так, по результатам
исследования Д. Тэнэн (Tannen, 1986), культура определяет, когда говорить, что
говорить, с какой скоростью говорить, где и как долго делать паузы в разговоре.
В основе всех этих прагматически релевантных черт коммуникации лежат культурные
стереотипы. В разных культурах определенные черты дейктического контекста
выстраиваются в различные иерархии. Так, в японской культурной традиции на верхней
ступени иерархии находится социальный статус, именно он определяет выбор
тональности ситуации, регистра, стиля и т. д.
Особенности культурного
контекста определяют нередко и специфику построения дискурса. Например, K.
Каплан [11] приходит к выводу о том, что в разных культурах существуют
различные традиции построения абзаца. Эти различия представлены графически:
Английский
язык
|
Семитские
языки
|
Восточные
языки
|
|
|
|
Романские
языки
|
|
Русский
язык
|
|
|
|
Эти различия необходимо
учитывать при переводе с языка на язык.
Аналогично культурный
контекст определяет выбор интеллектуального стиля или регистра в различных
культурах. Так, Галтунг [9] выделяет тевтонский, саксонский, галльский, японский
стили и представляет их различия графически:
саксонский
|
тевтонский
|
галльский
|
японский
|
|
|
|
|
(небольшие
теории,
ориентированные
на
эмпирические данные)
|
грандиозные
теории
|
(в
балансе)
между
грандиозными теориями и эмпирическими данными
|
(диффузное
соединение)
|
Английский язык является
типичным представителем саксонского стиля научной аргументации; немецкий —
тевтонского.
Таким образом, контекст
в прагмалингвистике, являющийся своего рода индексом координат для говорящих, представляет
собой сложную иерархическую структурированную категорию.
Понятие культурного
контекста не является одномерным. В соответствии с представлением, утвердившимся
в антропологии, для каждой культуры (субкультуры) существует иерархически организованный
набор ценностей или категорий, которые могут повторяться в других культурах, но
в другой конфигурации [3, с. 139].
Правильность данного
положения подтверждается нашим анализом картины мира англоязычного общества
последних десятилетий, который свидетельствует о появлении новых и расширении
традиционных субкультур, со своими системами ценностных ориентаций, стереотипизации
того, что такое хорошо и что такое плохо, со своей системой стандартов. В
разных субкультурах по-разному происходит хранение знаний о поведенческих и
коммуникативных нормах. Каждая субкультура имеет свои стереотипизированные
образцы, модели концептуализации мира, концептуализации ситуаций общения.
Различия субкультур идут как по линии концептуальной картины мира, так и по
линии ценностной картины миры со своей системой стереотипизированных образцов
концептуализации оценок. В основе ценностной картины каждой конкретной культуры
лежит своя система гештальтов. Все указанные различия находят отражение на
уровне лексикона. При этом один и тот же фрагмент в картине мира по-разному
концептуализируется и ословливается представителями различных субкультур.
Обычно, когда говорят о
специфике культуры определенного языкового сообщества, имеют в виду
национальную специфику. Среди факторов, формирующих уникальность национального сознания,
обычно указывают на исторически сложившиеся экономические, общественно-политические,
географические, климатические и физико-антропологические особенности людей, принадлежащих
к данной национальной культуре [3, с. 139].
В настоящий момент, когда
происходит коммуникативное и культурное сближение наций, вернее будет говорить
об изменении в иерархии прагматических параметров, определяющих специфичность
культуры. Национальный параметр, который по логике вещей должен занимать высшую
ступень в этой иерархии, как правило, сочетается с такими параметрами, как
социальный, профессиональный, возрастной, гендерный, этнический. В результате
одинаковые субкультуры в разных национальных сообществах имеют одинаковые
прагматические нормы. Именно в этом проявляется связь культурного и
дейктического контекстов.
Таким образом, можно
говорить о том, что каждый индивид имеет свою систему ценностных ориентаций, стереотипов,
стандартов и идеалов, свою картину мира, определяемую уровнем его культуры, и
свой собственный идеолект. Он впитывает в себя стереотипы, стандарты и
ценностные ориентиры, принятые в тех подгруппах общества, в которые он входит.
Каждый язык окрашивает
через систему своих значений и их ассоциаций концептуальную модель мира в
национально-культурные цвета [6, с. 176].
Присущая языку
национально-культурная семантика является, с одной стороны, продуктом
коммуляции сведений, и в этом случае можно говорить о культурнонакопительной
(или культуроносной) функции языка; с другой стороны, язык сам приобщает своих
носителей к своей национальной культуре — такова его культуроприобщающая
функция [1, с. 26].
Наконец, общенациональная
культура народа входит в общечеловеческую культуру с универсальными
представлениями о добре и зле, любви и ненависти.
Во всех человеческих культурах
существуют общие концепты, Так, по мнению Ю.С. Степанова, имеется, например, некий
концепт «приветствия», общий для человеческой культуры вообще, по отношению к
которому сравниваемые разнокультурные жесты являются различными реализациями, воплощениями
[5, с. 284].
Таким образом, можно
говорить о реальности общечеловеческой культуры, не зависящей от генетических и
прочих индивидуальных черт различных культур. В подтверждение этого Ю.С. Степанов
приводит высказывание основоположников христианства: «Нет иудея, ни эллина, нет
раба, ни свободного, ни мужчины, ни женщины, ибо все вы — одно во Христе Иисусе
[Ап. Павел. К Галатам, 3, 28 — цит. по: 5, с. 284].
Слово, являясь частью
культуры, фиксирует отражение реального мира и несет в себе определенный культурный
код.
В этой связи хотелось бы
напомнить высказывание Фридриха Шлегеля о том, что «различные эпохи в
древнейшем языковом созидании образуют именно различные ступени культуры в
процессе развития человеческого духа. И язык вообще как нить воспоминания и традиции,
соединяющая все народы друг с другом в их последовательности, это как бы общая
память и великий орган воспоминания всего человеческого рода» [7].
Таким образом, диалектическое
взаимодействие универсального и специфического в культуре выражается в значении
слова. Универсально значение языкового знака в том смысле, что он соотнесен с
некоторым фрагментом реального мира и, независимо от способа соотнесения, несет
в себе знание об этом фрагменте. Однако универсальность «разворачивается» на
фоне специфического культурного фрагмента значения, которое определяет способ
реализации знания о мире. |