Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Голдинг, Уильям - Голдинг - Повелитель мух [ 8]

Проза и поэзия >> Переводная проза >> Голдинг, Уильям
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Уильям Голдинг. Повелитель мух

---------------------------------------------------------------

Пер: Е.А.Суриц

повесть

---------------------------------------------------------------

Глава первая. МОРСКОЙ РОГ


     Светловолосый мальчик только что одолел последний спуск со скалы и теперь пробирался к лагуне. Школьный свитер он снял и волочил за собой, серая рубашечка на нем взмокла, и волосы налипли на лоб. Шрамом врезавшаяся в джунгли длинная полоса порушенного леса держала жару, как баня. Он спотыкался о лианы и стволы, когда какая-то птица желто-красной вспышкой взметнулась вверх, голося, как ведьма; и на ее крик эхом отозвался другой.

     - Эй, - был этот крик, - погоди-ка!

     Кусты возле просеки дрогнули, осыпая гремучий град капель.

     - Погоди-ка, - сказал голос. - Запутался я.

     Светловолосый мальчик остановился и подтянул гольфы автоматическим жестом, на секунду уподобившим джунгли окрестностям Лондона.

     Голос заговорил снова:

     - Двинуться не дают, ух и цопкие они!

     Тот, кому принадлежал голос, задом выбирался из кустов, с трудом выдирая у них свою грязную куртку. Пухлые голые ноги коленками застряли в шипах и были все расцарапаны. Он наклонился, осторожно отцепил шипы и повернулся. Он был ниже светлого и очень толстый. Сделал шаг, нащупав безопасную позицию, и глянул сквозь толстые очки.

     - А где же дядька, который с мегафоном?

     Светлый покачал головой:

     - Это остров. Так мне по крайней мере кажется. А там риф. Может, даже тут вообще взрослых нет.

     Толстый оторопел:

     - Был же летчик. Правда, не в пассажирском отсеке был, а впереди, в кабине.

     Светлый, сощурясь, озирал риф.

     - Ну, а ребята? - не унимался толстый. - Они же, некоторые-то, ведь спаслись? Ведь же правда? Да ведь?

     Светлый мальчик пошел к воде как можно непринужденней. Легко, без нажима он давал понять толстому, что разговор окончен. Но тот заспешил следом.

     - И взрослых, их тут совсем нету, да?

     - Вероятно.

     Светлый произнес это мрачно. Но тотчас его одолел восторг сбывшейся мечты. Он встал на голову посреди просеки и во весь рот улыбался опрокинутому толстому.

     - Без всяких взрослых!

     Толстый размышлял с минуту.

     - Летчик этот...

     Светлый сбросил ноги и сел на распаренную землю.

     - Наверно, нас высадил, а сам улетел. Ему тут не сесть. Колеса не встанут.

     - Нас подбили!

     - Ну, он-то вернется еще, как миленький!

     Толстый покачал головой:

     - Мы когда спускались, я - это - в окно смотрел, а там горело. Наш самолет с другого края горел.

     Он блуждал взглядом по просеке.

     - Это все от фюзеляжа.

     Светлый потянулся рукой и пощупал раскромсанный край ствола. На мгновенье он заинтересовался:

     - А что с ним стало? Куда он делся?

     - Волнами сволокло. Ишь, опасно-то как, деревья все переломаты. А ведь там небось ребята были еще.

     Он помолчал немного, потом решился.

     - Тебя как звать?

     - Ральф.

     Толстый ждал, что его в свою очередь спросят об имени, но ему не предложили знакомиться; светлый мальчик, назвавшийся Ральфом, улыбнулся рассеянно, встал и снова двинулся к лагуне. Толстый шел за ним по пятам.

     - Я вот думаю, тут еще много наших. Ты как - видал кого?

     Ральф покачал головой и ускорил шаг. Но наскочил на ветку и с грохотом шлепнулся.

     Толстый стоял рядом и дышал, как паровоз.

     - Мне моя тетя не велела бегать, - объяснил он, - потому что у меня астма.

     - Ассы-ма-какассыма?

     - Ага. Запыхаюсь я. У меня у одного со всей школы астма, - сказал толстый не без гордости. - А еще я очки с трех лет ношу.

     Он снял очки, протянул Ральфу, моргая и улыбаясь, а потом принялся их протирать замызганной курткой. Вдруг его расплывчатые черты изменились от боли и сосредоточенности. Он утер пот со щек и поскорей нацепил очки на нос.

     - Фрукты эти...

     Он кинул взглядом по просеке.

     - Фрукты эти, - сказал он. - Вроде я...

     Он поправил очки, метнулся в сторонку и присел на корточки за спутанной листвой.

     - Я сейчас...

     Ральф осторожно высвободился и нырнул под ветки. Сопенье толстого тотчас осталось у него за спиной, и он поспешил к последнему заслону, отгораживавшему его от берега. Перелез через поваленный ствол и разом очутился уже не в джунглях.

     Берег был весь опушен пальмами. Они стояли, клонились, никли в лучах, а зеленое оперенье висело в стофутовой выси. Под ними росла жесткая трава, вспученная вывороченными корнями, валялись гнилые кокосы и то тут, то там пробивались новорожденные ростки. Сзади была тьма леса и светлый проем просеки. Ральф замер, забыв руку на сером стволе, и щурясь смотрел на сверкающую воду. Там, наверное, в расстоянии мили лохматилась у кораллового рифа белая кипень прибоя и дальше темной синью стлалось открытое море. В неровной дуге кораллов лагуна лежала тихо, как горное озеро - разнообразно синее, и тенисто-зеленое, и лиловатое. Полоска песка между пальмовой террасой и морем убегала тонкой лукой неведомо куда, и только где-то в бесконечности слева от Ральфа пальмы, вода и берег сливались в одну точку; и, почти видимая глазу, плавала вокруг жара.

     Он соскочил с террасы. Черные ботинки зарылись в песок, его обдало жаром. Он ощутил тяжесть одежды. Сбросил ботинки, двумя рывками сорвал с себя гольфы. Снова вспрыгнул на террасу, стянул рубашку, стал среди больших, как черепа, кокосов, в скользящих зеленых тенях от леса и пальм. Потом расстегнул змейку на ремне, стащил шорты и трусики и, голый, смотрел на слепящую воду и берег.

     Он был достаточно большой, двенадцать с лишним, чтоб пухлый детский животик успел подобраться; но пока в нем еще не ощущалась неловкость подростка. По ширине и развороту плеч видно было, что он мог бы стать боксером, если бы мягкость взгляда и рта не выдавала его безобидности. Он легонько похлопал пальму по стволу и, вынужденный наконец признать существование острова, снова упоенно захохотал и стал на голову. Ловко перекувырнулся, спрыгнул на берег, упал на коленки, обеими руками подгреб к себе горкой песок. Потом выпрямился и сияющими глазами окинул воду.

     - Ральф...

     Толстый мальчик осторожно спустил ноги с террасы и присел на край, как на стульчик.

     - Я долго очень, ничего? От фруктов этих...

     Он протер очки и утвердил их на носу-пуговке. Дужка уже пометила переносицу четкой розовой галкой. Он окинул критическим оком золотистое тело Ральфа, потом посмотрел на собственную одежду. Взялся за язычок молнии, пересекающей грудь.

     - Моя тетя...

     Но вдруг решительно дернул за молнию и потянул через голову всю куртку.

     - Ладно уж!

     Ральф смотрел на него искоса и молчал.

     - По-моему, нам надо все имена узнать, - сказал толстый. - И список сделать. Надо созвать сбор.

     Ральф не клюнул на эту удочку, так что толстому пришлось продолжить.

     - А меня как хочете зовите - мне все равно, - открылся он Ральфу, - лишь бы опять не обозвали, как в школе.

     Тут уж Ральф заинтересовался:

     - А как?

     Толстый огляделся, потом пригнулся к Ральфу. И зашептал:

     - Хрюша - во как они меня обозвали.

     Ральф зашелся от хохота. Даже вскочил.

     - Хрюша! Хрюша!

     - Ральф! Ну Ральф же!..

     Хрюша всплеснул руками в ужасном предчувствии:

     - Я сказал же, что не хочу...

     - Хрюша! Хрюша!

     Ральф выплясал на солнцепек, вернулся истребителем, распластав крылья, и обстрелял Хрюшу:

     - У-у-уф! Трах-тах-тах!

     Плюхнулся в песок у Хрюшиных ног и все заливался:

     - Хрюша!!

     Хрюша улыбался сдержанно, радуясь против воли хоть такому признанию.

     - Ладно уж. Ты только никому не рассказывай...

     Ральф хихикнул в песок.

     Снова на лице у Хрюши появилось выражение боли и сосредоточенности.

     - Минуточку...

     И он бросился в лес. Ральф поднялся и затрусил направо.

     Там плавный берег резко перебивала новая тема в пейзаже, где господствовала угловатость; большая площадка из розового гранита напролом врубалась в террасу и лес, образуя как бы подмостки высотой в четыре фута. Сверху площадку припорошило землей, и она поросла жесткой травой и молоденькими пальмами. Пальмам не хватало земли, чтобы как следует вытянуться, и, достигнув футов двадцати роста, они валились и сохли, крест-накрест перекрывая площадку стволами, на которых очень удобно было сидеть. Пока не рухнувшие пальмы распластали зеленую кровлю, с исподу всю в мечущемся плетеве отраженных водяных бликов. Ральф подтянулся и влез на площадку, в прохладу и сумрак, сощурил один глаз и решил, что тени у него на плече в самом деле зеленые. Он прошел к краю площадки над морем и заглянул в воду. Она была ясная до самого дна и вся расцвела тропическими водорослями и кораллами. Сверкающим выводком туда-сюда носились рыбешки. У Ральфа вырвалось вслух на басовых струнах восторга:

     - Потряса-а-а!

     За площадкой открылось еще новое чудо. Какие-то силы творенья - тайфун ли то был или отбушевавшая уже у него на глазах буря - отгородили часть лагуны песчаной косой, так что получилась глубокая длинная заводь, запертая с дальнего конца отвесной стеной розового гранита. Ральф, уже наученный опытом, не решался по внешнему виду судить о глубине бухты и готовился к разочарованью. Но остров не обманул, и немыслимая бухта, которую, конечно, мог накрыть только самый высокий прилив, была с одного бока до того глубокая, что даже темно-зеленая. Ральф тщательно обследовал ярдов тридцать и только потом нырнул. Вода оказалась теплее тела, он плавал как будто в огромной ванне.

     Хрюша снова был тут как тут, сел на каменный уступ и завистливо разглядывал зеленое и белое тело Ральфа.

     - А ты ничего плаваешь!

     - Хрюша.

     Хрюша снял ботинки, носки, осторожно сложил на уступе и окунул ногу одним пальцем.

     - Горячо!

     - А ты как думал?

     - Я вообще-то никак не думал. Моя тетя...

     - Слыхали про твою тетю!

     Ральф нырнул и поплыл под водой с открытыми глазами: песчаный край бухты маячил, как горный кряж. Он зажал нос, перевернулся на спину, и по самому лицу заплясали золотые осколки света. Хрюша с решительным видом стал стягивать шорты. Вот он уже стоял голый, белый и толстый. На цыпочках спустился по песку и сел по шею в воде, гордо улыбаясь Ральфу.

     - Да ты что? Плавать не будешь?

     Хрюша покачал головой:

     - Я не умею. Мне нельзя. Когда астма...

     - Слыхали про твою какассыму!

     Хрюша снес это с достойным смирением.

     - Ты вот здорово плаваешь!

     Ральф дал задний ход к берегу, набрал в рот воды и выпустил струйку в воздух. Потом поднял подбородок и заговорил.

     - Я с пяти лет плавать умею. Папа научил. Он у меня капитан второго ранга. Как только его отпустят, он приедет сюда и нас спасет. А твой отец кто?

     Хрюша вдруг покраснел.

     - Папа умер, - пролепетал он скороговоркой. - А мамка...

     Он снял очки и тщетно поискал, чем бы их протереть.

     - Меня тетенька вырастила. У ней кондитерская. Я знаешь, сколько сладкого ел! Сколько влезет. А твой папа нас когда спасет?

     - Сразу, как только сможет.

     Хрюша, струясь, выбрался из воды и голый стал протирать носком очки. Единственный звук, пробивавшийся к ним сквозь жару раннего часа, был тяжелый, тягучий гул осаждавших риф бурунов.

     - А почему он узнает, что мы тут?

     Ральф нежился в воде. Перебарывая, затеняя блеск лагуны, как кисея миража, его окутывал сон.

     - Почему он узнает, что мы тут?

     "Потому что, - думал Ральф, - потому что - потому". Гул бурунов отодвинулся в дальнюю даль.

     - На аэродроме скажут.

     Хрюша покачал головой, надел очки и сверкнул стеклами на Ральфа.

     - Нет уж. Ты что - не слыхал, что летчик говорил? Про атомную бомбу? Все погибли.

     Ральф вылез из воды, встал, глядя на Хрюшу и сосредоточенно соображая.

     Хрюша продолжал свое:

     - Это же остров, так?

     - Я на гору влезал, - протянул Ральф. - Кажется, остров.

     - Все погибли, - сказал Хрюша. - И это остров. И никто ничего не знает, что мы тут. И папаша твой не знает, никто.

     Губы у него дрогнули и очки подернулись дымкой.

     - И будем мы тут, пока перемрем.

     От этих слов жара будто набрякла, навалилась тяжестью, и лагуна обдала непереносимым сверканьем.

     - Пойду-ка, - пробормотал Ральф, - там вещи мои.

     Он бросился по песку под нещадными, злыми лучами, пересек площадку и собрал раскиданные вещи. Снова надеть серую рубашечку оказалось до странности приятно. Потом он поднялся в уголок площадки и сел на удобном стволе в зеленой тени. Прибрел и Хрюша, таща почти все свои пожитки под мышкой. Осторожно сел на поваленный ствол возле небольшого утеса против лагуны; и на нем запрыгали путаные блики.

     Он опять заговорил.

     - Надо их всех искать. Надо чего-то делать.

     Ральф не отвечал. Тут был коралловый остров. Укрывшись в тени, не вникая в прорицания Хрюши, он размечтался сладко.

     Хрюша не унимался:

     - Сколько нас тут всех?

     Ральф встал и подошел к Хрюше.

     - Не знаю.

     То тут, то там ветерок рябил натянутую под дымкой жары гладкую воду. Иногда он задувал на площадку, и тогда пальмы перешептывались, и свет стекал кляксами им на кожу, а по тени порхал на блестящих крылышках.

     Хрюша смотрел на Ральфа. На лице у Ральфа тени опрокинулись, сверху оно было зеленое, снизу светлое от блеска воды. Солнечное пятно застряло в волосах.

     - Надо делать чего-то.

     Ральф смотрел на него, не видя. Наконец-то нашлось, воплотилось столько раз, но не до конца рисовавшееся воображению место. Рот у Ральфа расплылся в восхищенной улыбке, а Хрюша отнес эту улыбку на свой счет, как знак признанья, и радостно захохотал.

     - Если это правда остров...

     - Ой, что это?

     Ральф перестал улыбаться и показывал на берег. Что-то кремовое мерцало среди лохматых водорослей.

     - Камень.

     - Нет. Раковина.

     Хрюша вдруг закипел благородным воодушевлением.

     - Точно. Ракушка это. Я такую видал. На заборе у одного. Только он звал ее рог. Задудит в рог - и сразу мама к нему выбегает. Они жуть как дорого стоят.

     У Ральфа под самым боком повис над водою росток пальмы. Хилая земля все равно уже вздулась из-за него комом и почти не держала его. Ральф выдернул росток и стал шарить по воде, и от него в разные стороны порхнули пестрые рыбки. Хрюша весь подался вперед.

     - Тихо! Разобьешь...

     - А, да ну тебя.

     Ральф говорил рассеянно. Конечно, раковина была интересной, красивой, прекрасной игрушкой; но манящие видения все еще заслоняли от него Хрюшу, которому среди них уж никак не могло быть места. Росток выгнулся и загнал раковину в водоросли. Ральф, используя одну руку как опору рычага, другой рукой нажимал на деревцо, так что мокрая раковина поднялась и Хрюше удалось ее выловить.

     Наконец можно было потрогать раковину, и теперь-то до Ральфа дошло, какая это прелесть. Хрюша тараторил:

     - ...рог. Жуть какой дорогой... Ей-богу, если бы покупать, так это тьму-тьмущую денег надо выложить... он у них в саду на заборе висел, а у моей тети...

     Ральф взял у Хрюши раковину, и ему на руку вытекла струйка. Раковина была сочного кремового цвета, кое-где чуть тронутого розоватым. От кончика с узкой дырочкой к разинутым розовым губам легкой спиралью вились восемнадцать сверкающих дюймов, покрытых тонким тисненым узором. Ральф вытряхнул песок из глубокой трубы.

     - ...получалось как у коровы, - говорил Хрюша, - и еще у него белые камушки, а еще в ихнем доме птичья клетка и попугай зеленый живет. В белый камушек, ясно, не подуешь, вот он и говорит...

     Хрюша задохнулся, умолк и погладил блестящую штуку в руках у Ральфа.

     - Ральф!

     Ральф поднял на него глаза.

     - Мы ж теперь можем всех созвать. Сбор устроить. Они услышат и прибегут...

     Он сияя смотрел на Ральфа.

     - Ты для этого, да? Для этого рог из воды вытащил?

     Ральф откинул со лба светлые волосы.

     - Как твой приятель в него дул?

     - Он вроде как плевал туда, - сказал Хрюша. - А мне тетя не велела, из-за астмы. Вот отсюдова, он говорил, надо дуть. - Хрюша положил ладонь на свое толстое брюшко. - Ты попробуй, а, Ральф. И всех скликаешь.

     Ральф с сомненьем приложился губами к узкому концу раковины и дунул. В раковине зашуршало - и только. Ральф стер с губ соленую воду и снова дунул, но опять раковина молчала.

     - Он вроде как плевал.

     Ральф сделал губы трубочкой, впустил в раковину струйку воздуха, и раковина будто пукнула в ответ. Оба покатились со смеху, и в промежутках между взрывами смеха Ральф еще несколько минут подряд извлекал из раковины эти звуки.

     - Он вот отсюдова дул.

     Ральф наконец-то понял и выдохнул всей грудью. И сразу раковина отозвалась. Густой, резкий гул поплыл под пальмами, хлынул сквозь лесные пущи и эхом откатился от розового гранита горы. Птицы тучами взмыли с деревьев, в кустах пищала и разбегалась какая-то живность.

     Ральф отнял раковину от губ.

     - Вот это да!

     Собственный голос показался ему шепотом после оглушающих звуков рога. Он приложил его к губам, набрал в легкие побольше воздуха и дунул опять. Загудела та же нота, но Ральф поднатужился, и нота взобралась октавой выше и стала уже пронзительным, надсадным ревом. Хрюша что-то кричал, лицо у него сияло, сверкали очки. Вопили птицы, разбегались зверюшки. Потом у Ральфа перехватило дух, звук сорвался, упал на октаву ниже, вот он споткнулся, ухнул и, прошуршав по воздуху, замер.

     Рог умолк - немой, сверкающий бивень; лицо у Ральфа потемнело от натуги, а остров звенел от птичьего гомона, от криков эха.

     - Его жуть как далеко слыхать.

     Ральф отдышался и выпустил целую очередь коротких гудочков.

     Вдруг Хрюша заорал:

     - Глянь-ка!

     Среди пальм ярдах в ста по берегу показался ребенок. Это был светлый крепыш лет шести, одежда на нем была порвана, а личико перемазано фруктовой жижей. Он спустил штаны с очевидной целью и не успел как следует натянуть. Он спрыгнул с пальмовой террасы в песок, и штанишки сползли на щиколотки; он их перешагнул и затрусил к площадке. Хрюша помог ему вскарабкаться. А Ральф все дул, и уже в лесу слышались голоса. Мальчуган присел на карточки и снизу вверх блестящими глазами смотрел на Ральфа. Убедившись, что тот, очевидно, не просто так развлекается, а занят важным делом, он удовлетворенно сунул в рот большой палец - единственный оставшийся чистым.

     Над ним склонился Хрюша:

     - Тебя как звать?

     - Джонни.

     Хрюша пробормотал имя себе под нос, а потом прокричал Ральфу, но тот и бровью не повел, потому что все дул и дул. Он упивался мощью и роскошью извлекаемых звуков, лицо раскраснелось, и рубашка трепыхалась над сердцем.

     Крики из лесу приближались.

     Берег ожил. Дрожа в горячих струях воздуха, он укрывал вдалеке множество фигурок; мальчики пробирались к площадке по каленому глухому песку. Трое малышей не старше Джонни оказались удивительно близко - объедались в лесу фруктами. Кто-то щуплый и темный, чуть помоложе Хрюши, выбрался из зарослей и залез на площадку, радостно всем улыбаясь. Шли еще и еще. По примеру простодушного Джонни садились на поваленные стволы и ждали, что же дальше. Ральф продолжал выпускать отдельные пронзительные гудки. Хрюша обходил толпу, спрашивал, как кого зовут, и морщился, запоминая. Дети отвечали ему с той же готовностью, как отвечали взрослым с мегафонами. Кое-кто был голый - те держали одежду под мышкой, кто-то был полуодет, другие даже одеты, в школьных формах, серых, синих, коричневых - кто в свитерке, кто в курточке. Тут были эмблемы и даже девизы, полосатые гольфы, фуфаечки. Зеленая тень укрывала головы, головы русые, светлые, черные, рыжие, пепельные; они перешептывались, лепетали, они во все глаза глядели на Ральфа. Недоумевали. И ждали.

     Дети парами и поодиночке показывались на берегу, выныривая из-за дрожащего марева. И тогда взгляд сначала притягивался к пляшущему на песке черному упырю и лишь затем поднимался выше и различал бегущего человека. Упыри были тени, сжатые отвесным солнцем в узкие лоскутья под торопливыми ногами. Ральф еще дул в рог, а к площадке над бьющимися черными лоскутьями уже неслись двое последних. Двое круглоголовых мальчиков с волосами, как пакля, повалились ничком и, улыбаясь и тяжко дыша, как два пса, смотрели на Ральфа. Они были близнецы и до того одинаковы, что в это забавное тождество просто не верилось. Дышали в лад, улыбались в лад, оба здоровые и коренастые. Губы у близнецов были влажные, на них будто не хватило кожи, и потому у обоих смазались контуры профиля и не закрывались рты. Хрюша склонился над ними, сверкая стеклами очков, и между кличами рога слышно было, как он заучивает имена:

     - Эрик, Сэм, Эрик, Сэм.

     Скоро он запутался; близнецы трясли головами и тыкали друг в друга пальцами под общий хохот.

     Наконец Ральф перестал дуть и сел, держа рог в руке и уткнувшись подбородком в коленки. Замерло эхо, а с ним вместе и смех, и настала тишина.

     Из-за блестящего марева на берег выползало черное что-то. Ральф первый увидел это черное и не отрывал от него взгляда, пока все не посмотрели туда же. Но вот непонятное существо выбралось из-за миражной дымки, и сразу стало ясно, что чернота на сей раз не только от тени, но еще от одежды. Существо оказалось отрядом мальчиков, шагавших в ногу в две шеренги и странно, дико одетых. Шорты, рубашки и прочий скарб они несли под мышкой; но всех украшали черные квадратные шапочки с серебряными кокардами. От подбородка до щиколоток каждого укрывал черный плащ с длинным серебряным крестом по груди слева и наверху с треугольным жабо. От тропической жары, спуска, поисков пищи и вот этого потного перехода под палящим небом лица у них темно лоснились, как свежепромытые сливы. Вожак отряда был облачен точно так же, только кокарда золотая. Ярдах в десяти от площадки его люди по команде встали, задыхаясь, обливаясь потом, качаясь под нещадными лучами. Сам он отделился от них, вспрыгнул на площадку в разлетающемся плаще и со света щурился в почти непроглядную темень.

     - Где человек с трубой?

     Ральф догадался, что после солнца ему ничего не видно.

     - Человека с трубой тут нет. Это всего лишь я.

     Мальчик подошел к Ральфу вплотную, сверху глянул на него и скроил недовольную мину. Вид светловолосого мальчишки с кремовой раковиной на коленях его, кажется, не впечатлил. Он сразу отвернулся, взмахнув черными полами.

     - Значит, и корабля нет?

     Под взметнувшимся плащом он был тощий, высокий, костлявый, из-под черной шапочки выбились рыжие волосы. Лицо, все в веснушках и складках, было противное, но не глупое. И на этом лице горели голубые глаза, в них металась досада и вот-вот могла вспыхнуть злость.

     - Значит, взрослых нет?

     Ральф ответил, уже ему в спину:

     - У нас собрание. Присоединяйтесь.

     Мальчики в плащах начали ломать строй. Высокий на них прикрикнул:

     - Хор! Стоять смирно!

     Устало, покорно хористы снова втиснулись в строй и, покачиваясь, стояли на солнцепеке. Кое-кто все же отважился хныкать:

     - Меридью... Ну, Меридью же, ну, можно мы...

     А потом один хлопнулся ничком, и строй смешался. Упавшего взгромоздили на площадку и положили. Меридью посмотрел на него пристально и не утратил выдержки.

     - Ладно. Садитесь. А этот - ну его, пускай лежит.

     - Но как же, Меридью...

     - Он вечно в обморок падает, - сказал Меридью. - И в Аддис-Абебе, и в Гибралтаре. И на утренях плюхался прямо на регента.

     Последнее замечание вызвало смешки хористов, которые черными птицами на жердочках обсели поваленные стволы и не сводили глаз с Ральфа. У них Хрюша не стал спрашивать имена. Его устрашило ведомственное превосходство и уверенная начальственность в голосе Меридью. Он притаился за Ральфом и занялся своими очками.

     Меридью снова повернулся к Ральфу.

     - Значит, здесь нет ни единого взрослого?

     - Ну да.

     Меридью тоже сел и всех обвел глазами.

     - Итак, самим надо выпутываться.

     Хрюша из-за плеча у Ральфа позволил себе вставить:

     - Поэтому Ральф и созвал сбор. Чтобы решить, чего нам делать. Мы пока что у всех спросили, кого как звать. Вот это Джонни. Эти двое, они близнецы, Сэм и Эрик. Кто Эрик? Ты? Нет, это Сэм...

     - Я Сэм...

     - А я Эрик.

     - Я всем предлагаю познакомиться, - сказал Ральф. - Я, например, Ральф.

     - Так мы ведь уже, - сказал Хрюша. - Мы же только что спрашивали.

     - Мы не младенцы, - сказал Меридью. - С какой стати мне называться Джеком? Я - Меридью.

     Ральф посмотрел на него искоса. Да, это был голос человека серьезного, который знает, чего он хочет.

     - Потом этот, - Хрюша уже разогнался, - ой, я забыл...

     - Ты чересчур много болтаешь, - сказал Джек Меридью. - Заткнись, Жирняй.

     Раздались смешки.

     - Вовсе он не Жирняй, - крикнул Ральф, - его истинное имя - Хрюша!

     - Хрюша!

     - Хрюша!

     - Ой, Хрюша!

     Тут раздался настоящий взрыв хохота, хохотали все, даже самые маленькие. Смех вдруг сплотил мальчиков, и только Хрюша остался вне этого тесного дружеского кружка. Он залился краской, насупился и опять занялся очками.

     Наконец смех замер и продолжалась перекличка. Был тут Морис, второй в хоре по росту после Джека, но плотней; он все время улыбался. Был тощий дичок, которого никто не знал; погруженный в себя, он скрытно держался в сторонке. Пробормотал, что зовут его Роджер, и снова умолк. Билл, Роберт, Харольд, Генри; тот мальчик из хора, который упал в обморок, теперь сел, прислонясь к пальмовому стволу, бледно улыбнулся Ральфу и назвался Саймоном.

     Потом Джек сказал:

     - Надо решить, как нам спасаться.

     Пронесся гул голосов. Совсем маленький мальчик - Генри - объявил, что он хочет домой.

     - Тише вы, - проговорил Ральф рассеянно. Он поднял рог. - По-моему, чтобы решать, сначала надо выбрать главного.

     - Главного! Главного!

     - Главным могу быть я, - без обиняков сказал Джек, - потому что я староста и я запеваю в церкви и до-диез могу взять.

     Снова гул голосов.

     - Ну и вот, - сказал Джек, - я...

     Он запнулся. Черненький - Роджер - наконец-то расшевелился, он предложил.

     - Давайте проголосуем.

     - Ага!

     - Голосуем за главного!

     Выборы оказались забавой не хуже рога. Джек было начал спорить, но кругом уже не просто хотели главного, но кричали о выборах и чуть не все предлагали Ральфа. Никто не знал, почему именно его; что касается смекалки, то уж скорей ее проявил Хрюша, и роль вожака больше подходила Джеку. Но Ральф был такой спокойный, и еще высокий, и такое хорошее было у него лицо; но непостижимее всего и всего сильней их убеждал рог. Тот, кто дул в него, а теперь спокойно сидел на площадке, держа на коленях эту хрупкую красивую штуку, был, конечно, не то что другие.

     - Который с раковиной!

     - Ральфа, Ральфа!

     - Пусть с трубой будет главный!

     Ральф поднял руку, прося тишины.

     - Хорошо. Кто за Джека?

     С унылой покорностью поднялись руки хористов.

     - Кто за меня?

     Руки всех, кто не в хоре, кроме Хрюшиной, тут же взлетели вверх. Хрюша посмотрел, подумал и тоже нехотя потянул руку.

     Ральф посчитал:

     - Значит, главный - я.

     Все захлопали. Хлопал даже хор. Лицо у Джека вспыхнуло от досады, так что исчезли веснушки. Он дернулся, хотел встать, раздумал и снова сел под длящийся грохот рукоплесканий. Ральф смотрел на него, ища, чем бы его утешить.

     - Хор, конечно, остается тебе.

     - Пусть они будут солдаты!

     - Или охотники!

     - Нет, лучше пусть...

     Веснушки вернулись на лицо Джека. Ральф помахал рукой, прося тишины.

     - Джек отвечает за хор. Они будут - ну кто, как ты хочешь?

     - Охотники.

     Джек и Ральф улыбнулись друг другу с робкой симпатией. И все затрещали наперебой.

     Джек встал.

     - Ладно, хор. Можете разоблачаться.

     Будто их распустили с урока, мальчики повскакивали с мест, загалдели, побросали на траву плащи. Свой Джек расстелил на пальме рядом с Ральфом. Его серые шорты прилипли к телу от пота. Ральф посмотрел на них восхищенно, и, перехватив этот взгляд, Джек объяснил:

     - Я гору хотел перейти, поискать воду. А тут твоя раковина.

     Ральф улыбнулся и поднял рог, требуя тишины.

     - Слушайте, слушайте. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Я еще не решил с чего начинать. Если это не остров, нас сразу спасут. Так что надо разобраться, остров это или нет. Все остаются здесь. Никуда не расходиться. Мы втроем - больше не надо, только запутаемся и потеряемся, - мы втроем пойдем в разведку. Пойду я, Джек и... и...

     Он обвел глазами круг возбужденных лиц. Пойти рвались все.

     - И Саймон.

     Вокруг Саймона захихикали, и он встал, посмеиваясь. Теперь, когда обморочная бледность прошла, он оказался маленьким, щуплым, живым и глядел из-под шапки прямых волос, черных и жестких.

     Он кивнул Ральфу:

     - Я пойду.

     - И я...

     Джек выхватил из-за спины большой охотничий нож и всадил в дерево. Поднялся и замер гул.

     Хрюша разволновался:

     - И я пойду.

     Ральф повернулся к нему:

     - Ты не годишься для этого дела.

     - Все равно...

     - Без тебя обойдемся, - отрезал Джек. - Троих вполне достаточно.

     Хрюша сверкнул очками.

     - Я с ним был, когда он рог нашел. Я с ним был самый первый.

    

... ... ...
Продолжение "Повелитель мух [ 8]" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Повелитель мух [ 8]
показать все


Анекдот 
Классификация оценок:
ОТЛ - обманул тов. лектора;
ХОР - хотел обмануть разоблачили;
УД - удалось договориться;
НЕУД - не удалось договориться;
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100