Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Воннегут, Курт - Воннегут - Наследство Фостера

Фантастика >> Зарубежная фантастика >> Воннегут, Курт
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Курт Воннегут. Наследство Фостера

----------------------------------------------------------------------------

Перевод Р. Райт-Ковалевой

Курт Воннегут. "Колыбель для кошки"

Кишинев, "Литература артистикэ", 1981.

OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru

----------------------------------------------------------------------------



     Я - продавец умных советов для богатых людей. Служу я в фирме, которая дает указания, как выгоднее размещать капитал. Прожить на мою зарплату можно, но пока я новичок в этом деле, и тут особенно не разойдешься. Да еще пришлось завести специальное обмундирование: мягкую шляпу, темно-синее пальто, двубортный костюм, как у банкиров, - серый, в полосочку, - строгий полосатый галстук, полдюжины белых рубашек, полдюжины черных носков и серые перчатки.

     К клиентам я езжу на такси - аккуратный, чистенький, вежливый. Я веду себя так, будто сам только что загреб уйму денег на выгодной биржевой операции, а к ним зашел скорее по общественной линии, а вовсе не по делу. Когда я прихожу, весь в новом, с хрустящими бумагами и текущими анализами биржевых операций в красивых папках, клиенты обычно, как и положено, реагируют на мой визит как на посещение священника или врача: я взял дело в свои руки, значит, все пойдет прекрасно.

     Чаще всего я общаюсь со старыми дамами, которые благодаря железному здоровью оказались наследницами немалой толики земных благ. Я перелистываю их акции и излагаю им мнение наших экспертов, как и куда вложить эти бумаги, - богатство, - их запасы, - пусть растут и процветают. Без дрожи в голосе я говорю о десятках тысяч долларов, с полным спокойствием смотрю на ценные бумаги - тысяч на сто - и только с видом знатока произношу: "Мммм-м-мда... М-мда..."

     Так как у меня лично никаких ценных бумаг нет и в помине, моя работа несколько похожа на работу голодного мальчишки, развозящего сладости из кондитерской. Но по-настоящему я это почувствовал, только когда Герберт Фостер попросил меня проверить его финансы.

     Он позвонил мне как-то вечером и сказал, что приятель порекомендовал ему обратиться ко мне, так не могу ли я прийти поговорить с ним по одному делу. Я умылся, побрился, почистил башмаки, надел свой "мундир" и с важным видом подъехал к нему на такси.

     У людей моей профессии, а может быть, и у всех людей, есть неприятная привычка - определять годовой заработок человека по его жилью, машине и одежде. Герберт Фостер зарабатывал не больше шести тысяч долларов в год - за это я ручался. Поймите меня правильно: против людей се скромным достатком у меня нет возражений, кроме одного; очень важного: на них я ничего заработать не могу. Было как-то обидно, что Фостер отнимет у меня время из-за каких-нибудь несчастных акций ценой в несколько сот долларов. Ну, скажем, даже в тысячу долларов: все равно я на этом заработаю от силы доллара два или три.


     И вот я сижу у Фостера в стандартном домике послевоенного образца - из готовых деталей, с пристройкой-мезонином. Видно, хозяева воспользовались предложением местного магазина - сразу купить всю обстановку для трехкомнатной квартиры, включая и пепельницы, и плевательницу, и картины на стены, всего 199 долларов 99 центов. Но раз я уже влип, черт бы меня подрал, надо будет просмотреть его жалкие бумажонки и поскорей убраться отсюда.

     - Славный у вас домик, мистер Фостер, - сказал я. - А это, наверное, ваша милейшая супруга?

     Худая и явно въедливая женщина деланно улыбалась мне. На ней был полинявший халат с изображениями охоты на лисиц. Узор халата никак не уживался с яркой обивкой кресла, и мне пришлось сощурить глаза, чтобы выделить ее лицо из этой пестрой безвкусицы.

     - Рад познакомиться, миссис Фостер, - сказал я. Около нее лежала груда носков и белья для починки, и Герберт сказал, что зовут ее Альма - вполне подходящее имя.

     - А это - молодой хозяин, - сказал я. - Умница, сразу видно. И похож на папочку.

     Двухлетний карапуз вытер грязные ручонки об мои брюки, шмыгнул носом и потопал к пианино. Он встал у края клавиатуры и начал барабанить на самой высокой ноте - минуту, потом другую, потом третью.

     - Музыкальный, - сказала Альма, - весь в отца.

     - А вы играете, мистер Фостер?

     - Только классику; - сказал Герберт. Я впервые разглядел его как следует. Худощавый, круглое веснушчатое лицо, крупные зубы - такая внешность у меня обычно ассоциировалась с ловкачами, со всезнайками. Трудно было поверить, что он доволен своей некрасивой женой и привязан к семейству, как он старался показать. А может быть, мне только почудилось, что в его спокойном взгляде таится какая-то тихая безнадежность.

     - А тебе не пора на собрание, дорогая? - спросил он жену.

     - Нет, в последнюю минуту все отменили.

     - Так вот, насчет ваших капиталовложений... - начал я. Герберт растерялся:

     - Как вы сказали?

     - Я про ваши капиталовложения - ваши ценные бумаги.

     - А-а, да, да. Зайдемте, пожалуйста в спальню. Там поговорим спокойнее.

     Альма отложила шитье:

     - Это что еще за бумаги?

     - Займы, дорогая. Государственный заем.

     - Надеюсь, ты не собираешься их продавать, Герберт?

     - Нет, Альма. Мне только надо посоветоваться.

     - Понятно, - сказал я, нащупывая почву. - А... ммм... на какую сумму у вас заем?

     - Триста пятьдесят долларов, - гордо сказала Альма,

     - Ах, так, - сказал я. - Зачем же нам уединяться в спальню? Мой совет, - и я с вас ничего за это не возьму, - держите свой капиталец, пока он не станет давать прибыль. А теперь разрешите мне вызвать такси...

     - Прошу вас, - сказал Герберт, стоя в дверях спальни, - мне надо еще кое о чем вас спросить.

     - О чем это? - сказала Альма.

     - Есть кое-какие планы на дальнейшее время, - неопределенно сказал Герберт.

     - Ты бы лучше планировал на ближайшее время, нам в этом месяце расплачиваться с бакалейщиком.

     - Прошу вас, - повторил Герберт.

     Я пожал плечами и пошел за ним в спальню. Он закрыл за мной двери. Сидя на краю кровати, я смотрел, как он отворил небольшую отдушину в стене, где проходили водопроводные трубы из ванной. Он просунул руку вверх и, крякнув вытащил оттуда большой конверт.

     - Ого, - сказал я равнодушно. - Так вот куда вы прячете бумаги. Остроумно. Только зря вы трудились, мистер Фостер. Я прекрасно знаю, что такое государственный заем.

     - Альма! - позвал Фостер.

     - Да, Герберт? .м

     - Свари-ка нам кофе!

     - Я по вечерам кофе не пью, - сказал я.

     - У нас с обеда остался, - сказала Альма.

     - Не сплю, если вечером выпью кофе, - сказал я.

     - Нет, ты свежий завари, - сказал Герберт. - Свежий! Заскрипели пружины кресла, неохотно зашаркали на кухню шаги.

     - Держите, - сказал Герберт, бросая конверт мне на колени. - Я в этом деле ничего не понимаю, мне нужен деловой совет.

     Ладно, дам этому типу деловой совет насчет его несчастного государственного займа в триста пятьдесят долларов.

     - Это самые надежные бумаги, - сказал я. - Они не так подымаются в цене, как многие другие акции, и проценты по ним не больше, но зато они надежнее всего. Советую вам ни в коем случае с ними не расставаться. - Я встал: - А теперь, если разрешите, я вызову такси.

     - Вы их не посмотрели.

     Я вздохнул и развязал красный шнурок на конверте. Ничего не поделаешь - придется полюбоваться этими бумагами. Я высыпал на колени займы и список каких-то акций. Быстро перелистав займы, я неторопливо прочел список акций.

     - Ну что?

     Я положил список на вылинявшее покрывало, и, стараясь сдержать волнение, спросил:

     - Ммммм-нда-а... Простите, а вы мне не скажете, откуда к вам попали акции из этого списка?

     - От деда в наследство, два года назад, - сказал он. - Бумаги лежат на хранении у адвоката, который ведал его делами. Он мне и послал этот список.

     - А вы знаете, сколько стоят эти акции?

     - Да, их оценили, когда вводили меня в наследство. - Он назвал мне цифру, и, к моему изумлению, вид у него при этом был какой-то туповатый, даже, пожалуй, недовольный.

     - С тех пор они еще поднялись в цене, - сказал я.

     - На сколько?

     - По нынешним ценам они, пожалуй, стоят тысяч семьсот пятьдесят, мистер Фостер. Сэр, - добавил я.

     Выражение его лица ничуть не изменилось. Мои слова произвели на него примерно такое же впечатление, как будто я ему сообщил, что зима нынче холодная. Он поднял брови, услышав, что Альма вернулась из кухни в комнату.

     - Тссс! - сказал он.

     - Она ничего не знает?

     - Что вы! Нет, нет! - Он сам удивился своей горячности. - Просто время еще не подошло.

     - Если разрешите взять этот список, я поручу нашей нью-йоркской конторе сделать для вас полный отчет и выработать дальнейшие рекомендации, - шепнул я. - Можно мне звать вас просто Гербертом, сэр?


     Мой клиент Герберт Фостер три года не покупал себе нового костюма. У него никогда не было больше одной пары ботинок. Он беспокоился, что вовремя не заплатит взнос за свою подержанную машину, и питался рыбными консервами и сыром, считая, что мясо обходится слишком дорого. Его жена сама Шила себе платья, костюмчики Герберту-младшему, занавески и чехлы на мебель - все из одного куска, купленного по дешевке на распродаже. Фостеры изводились до чертиков, решая, купить ли для своего автомобиля новые шины или подержанные, а телевизор они ходили смотреть к знакомым через два дома. Они упорно старались прожить на скудный заработок Герберта - он служил бухгалтером в оптовой фирме.

     Видит Бог - ничего постыдного в таком образе жизни нет, я, например, живу куда безалаберней, но было довольно нелепо видеть это, зная, что ежегодный доход Герберта, после выплаты всех налогов, составлял примерно тысяч двадцать.

     Я поручил нашим специалистам оценить фостеровские бумаги, проанализировать все варианты роста прибылей, все колебания, возможные и в военной и в мирной обстановке, во время инфляции или падения цен, и так далее. Обзор занял около двадцати страниц - таких обзоров я еще своим клиентам не посылал. Обычно мы посылаем отчеты в картонных папках. Отчет для Герберта переплели в красный кожимит.

     Я получил этот отчет в субботу днем и позвонил Герберту, - можно ли зайти, у меня для него есть очень хорошие новости. При беглом обзоре бумаг я их явно недооценил: выяснилось, что они на сегодняшний день стоят около восьмисот пятидесяти тысяч долларов.

     - Теперь у меня есть все данные, полный анализ и советы специалистов, - сказал я, - и перспективы у вас отличные, мистер Фостер, просто отличные. Надо только изменить некоторые вложения, может быть, кое-где учесть спрос, но в основном...

     - А вы сами сделайте все, что надо, - сказал он.

     - Но когда же мы сможем все обсудить? Нам непременно надо посоветоваться, вместе решить. Сегодня вечером, например, я свободен.

     - А я вечером работаю.

     - Сверхурочно, на службе?

     - Нет, другая работа - в ресторане. Там я занят весь конец недели - в пятницу, субботу и воскресенье, по вечерам.

     Меня передернуло. У этого человека с его ценных вкладов ежедневно набегает не меньше семидесяти пяти долларов, а он три вечера в неделю работает дополнительно, чтобы свести концы с концами.

     - А в понедельник?

     - Играю на органе в церкви, там хор репетирует.

     - Так во вторник?

     - Добровольная пожарная дружина собирается по учебной тревоге.

     - Вереду?

     - Играю на рояле в церкви - там кружок народного танца.

     - А в четверг?

     - Ходим с Альмой в кино.

     - Так когда же?

     - Да вы сами делайте все, что надо.

     - А разве вас не интересует, что я буду делать?

     - Зачем мне интересоваться?

     - Мне как-то стало бы легче, если бы вы были в курсе.

     - Хорошо, в четверг, в двенадцать, позавтракаем вместе.

     - Прекрасно. Но, может быть, вы просмотрите этот отчет и у вас найдутся вопросы?

     Голос у него был недовольный.

     - Ну ладно, ладно. Сегодня я дома до девяти вечера. Если не трудно, занесите отчет.

     - Да, еще одно, Герберт. - Я приберег сюрприз под конец. - Я здорово обсчитался, когда назвал вам стоимость ваших бумаг. Теперь им цена никак не меньше восьмисот пятидесяти тысяч.

     - А-аа...

     - Я говорю, что вы на сто тысяч долларов богаче, чем мы думали.

     - Угу. Ладно, делайте то, что считаете нужным.

     - Хорошо, сэр, - сказал я, но он уже повесил трубку.


     Меня задержали дела, и я попал к Фостерам только в четверть десятого. Герберт уже ушел. Альма открыла мне дверь и, к моему удивлению, попросила отчет, который я спрятал под пальто.

     - Герберт сказал, что мне там смотреть нечего, - сказала Альма, - так что не волнуйтесь, я туда и не загляну.

     - Герберт так вам сказал? - спросил я осторожно.

     - Да, он сказал, что это негласные сведения о тех акциях, которые вы хотите ему продать.

     - Ага, м-да, конечно. Ну что ж, раз он разрешил оставить бумаги вам, возьмите, пожалуйста.

     - Он мне сказал, что ему пришлось дать вам обещание - никому эти бумаги не показывать.

     - Что? Ах, да, да. Извините - такие у нашей фирмы правила.

     В ней почувствовалась некоторая враждебность:

     - Одно только могу вам сказать, и не глядя на ваши бумаги: ни одного займа я ему продавать не позволю, и никаких акций он покупать не будет.

     - Да я никогда ему и не посоветую их продавать, миссис Фостер.

     - Чего же вы тогда к нему ходите?

     - Ну, как знать, а вдруг он когда-нибудь и сможет что-то купить, - сказал я и тут увидел, что руки у меня в чернилах, - видно, запачкал перед уходом к Фостерам.

     - Вы не разрешите мне вымыть руки? - спросил я. Она очень неохотно впустила меня, стараясь держаться подальше, насколько позволял узкий коридорчик.

     В ванной я думал о списке ценных бумаг, который Герберт вытащил из-под фанерной обшивки. Бумаги эти означали зимний отдых во Флориде, филе-миньон, старое бургундское, "ягуары", шелковое белье, обувь на заказ, кругосветные путешествия... Словом, что ни назовешь, все было доступно Герберту Фостеру. Я тяжело вздохнул: мыло в фостеровской мыльнице было все в пятнах, не очень чистое, слепленное в комок из маленьких обмылков разных сортов.

     Я поблагодарил Альму и пошел к выходу. Проходя мимо камина, я остановился и взглянул на небольшую раскрашенную фотографию:

     - Хорошо вы тут вышли, - сказал я, делая робкую попытку наладить отношения. - Мне очень нравится.

     - Все так говорят. Только это не я. Это мать Герберта.

     - Поразительное сходство, - сказал я. Это была чистая правда. Герберт женился на такой же точно девушке, как его добрый старый папаша. - А это фотография его отца?

     - Нет, моего. Нам его отец тут не нужен. Как видно, я попал в больное место. Может, хоть теперь я что-то узнаю.

     - Герберт такой славный человек, - сказал я, - наверное, и отец у него был хороший?

     - Он бросил жену и ребенка. Вот вам и хороший. Вы лучше при Герберте о нем не вспоминайте.

     - Простите. Значит, все хорошее Герберт унаследовал от матери?

     - Она была святая. Это она воспитала Герберта в страхе Божьем, вырастила человеком порядочным, честным. - Голос Альмы звучал сурово.

     - А она тоже была музыкантшей?

     - Нет, это у него от отца. Но играет Герберт совсем по-другому: вкус у него хороший, любит классику, как его мать.

     - Отец, наверно, играл в джазе? - подсказал я.

     - Да, он любил играть на рояле в притонах, дышать дымом, пить джин, только бы не сидеть дома, с женой и ребенком. И мать Герберта наконец сказала - пусть выбирает...

     Я сочувственно кивнул. Видно, Герберт потому и считает свое богатство неприкосновенным, грязным, что оно перешло к нему по наследству от отцовских предков.

     - А вот дедушка, который умер два года назад...

     - Он содержал Герберта с матерью, когда его сын их бросил. Герберт его обожал. - Она грустно покачала головой: - Умер без гроша: нищим.

     - Какая жалость!

     - Я и то надеялась, может, он нам хоть что-то оставит, чтобы Герберту по вечерам не работать, - сказала Альма.


     Мы пытались перекричать шум и грохот посуды в тесном кафетерии, где Герберт завтракал ежедневно. Угощал я, - вернее, моя фирма, и заплатил я целых восемьдесят пять центов!

     Я сказал:

     - Послушайте, Герберт, прежде чем решать дальнейшие вопросы, надо установить - чего вы хотите от ваших капиталовложений: чтобы они постепенно росли или же давали доход немедленно?

     Это было стандартное вступление к деловым переговорам с клиентами. Но чего ждал от своих вложений он, одному Богу было известно. Явно не того, чего ждали все другие, - денег.

     - Как вы скажете, - рассеянно проговорил Герберт. Он чем-то был расстроен и слушал меня не очень внимательно.

     - Выслушайте же меня, Герберт. Вы должны понять одно: вы богатый человек. Вам надо обдумать - как выгоднее поместить ваше богатство.

     - За этим я вас и пригласил. Чтобы не мне обдумывать, а вам. Не желаю я возиться со всякими налогами, закладами, перезакладами. Вы меня в эти дела не впутывайте.

     - А ваши адвокаты перечисляли все дивиденды на ваш текущий счет?

     - Да, там почти все цело. Я взял как-то тридцать два доллара на подарки к Рождеству и сто пожертвовал на церковь.

     - Сколько же у вас на счету?

     Он подал мне сберегательную книжку.

     - Неплохо, - сказал я. Несмотря на безумную расточительность - подарки к Рождеству и щедрый дар церкви - он, худо-бедно, накопил пятьдесят тысяч двести двадцать семь долларов и тридцать три цента. - Разрешите спросить, отчего у человека с таким доходом может быть плохое настроение?

     - Опять меня на работе ругали.

     - Да вы купите всю их фирму и спалите к чертям.

     - А я мог бы, верно? - Глаза у него вспыхнули, но сразу погасли.

     - Герберт, да вы можете сделать все, что душе угодно.

     - Да, вероятно... Зависит, как на это посмотреть.

     Я наклонился к нему:

     - А как именно вы на это смотрите, Герберт?

     - Считаю, что каждый уважающий себя человек должен жить на свой заработок.

     - Слушайте, Герберт...

     - У меня прекрасная семья, жена, ребенок, у нас хороший дом, машина. И все заработано моими руками. Я свой долг по отношению к ним выполняю до конца. И я горжусь, что стал таким, каким меня хотела видеть моя мать, а не таким, как отец.

     - Можно узнать - кем был ваш отец?

     - Мне неприятно о нем говорить. Для него ни дома, ни семьи не существовало. Любил он по-настоящему только низкопробную музыку и всякие притоны, всякий сброд.

     - Хороший он был музыкант, по-вашему?

     - Хороший? - В его голосе зазвучало волнение, он весь напрягся, казалось, он сейчас выпалит что-то очень важное. Но тут же взял себя в руки: - Хороший? - повторил он уже равнодушно. - Да, конечно, но грубоват. Техника у него, конечно, была неплохая.

     - И это вы от него унаследовали?

     - Да, его руки, его пальцы, пожалуй. Но упаси меня Бог от его характера.

     - Но любовь к музыке у вас ведь тоже от него?

     - Да, музыку я люблю, но никогда она не станет для меня наркотиком! - сказал он с ненужной горячностью.

     - Угу... Ну, что ж...

     - Никогда!

     - Простите?

     Глаза у него расширились:

     - Я сказал, что никогда не допущу, чтобы музыка стала для меня наркотиком. Музыка мне нужна, но все же она мне подвластна, а не я ей.

     Тема явно оказалась скользкой, и я перевел разговор на его финансы.

     - Да, да, понятно. Но давайте поговорим о вашем капитале: как вы собираетесь его использовать?

     - Часть нам с Альмой пойдет на старость лет, а большая часть достанется сыну.

     - Но возьмите хотя бы немножко из сбережений, чтобы не работать по вечерам.

     Он вдруг вскочил:

     - Слушайте, я вас просил распоряжаться моими бумагами, а не моей жизнью. Бели без этого вы не можете, я поищу кого-нибудь другого.

     - Что вы, Герберт, мистер Фостер. Прошу прощения, сэр. Я хотел только полностью охватить всю картину. Он сел, красный, как рак.

     - Отлично, тогда уважайте мои убеждения. Я хочу жить на свои средства. Если мне надо брать вторую работу, чтоб свести концы с концами, что ж, это мой крест, и я должен его нести.

     - Да, да, конечно. И вы совершенно правы, Герберт. Я вас за это уважаю. - ("В сумасшедшем доме ему место", - подумал я.) - С сегодняшнего дня я все возьму в свои руки, помещу ваши деньги повыгодней. - На минуту я отвлекся, мимо шла красивая блондинка, - и не слышал, что сказал Герберт.

     - Что вы сказали? - переспросил я.

     - Сказал: "Если правое твое око соблазнит тебя, вырви его и брось".

     Я было рассмеялся на эти слова, но тут же оборвал себя; Герберт говорил совершенно серьезно.

     - Ну, ладно, скоро вы окончательно выплатите взнос за машину и тогда воспользуетесь заслуженным отдыхом по вечерам. Будет у вас чем гордиться: целую машину заработали в поте лица, всю, до последнего винтика.

     - Один взнос остался.

     - Тогда прощай, ресторан?

     - Нет, надо будет еще выплачивать подарок ко дню рождения Альмы - покупаю ей телевизор в рассрочку.

     - И платить будете тоже из заработка?

     - Но подумайте, насколько ценней будет подарок, если я на него сам заработаю!

     - Да, сэр, тогда ей по вечерам скучать уже не придется.

     - Что ж, если мне еще двадцать восемь месяцев придется по вечерам работать, так, ей-богу, ради нее и не то можно сделать.

     Если биржевые операции пойдут тем же ходом, что и в последние три года, Герберт станет миллионером к тому времени, как выплатит последний взнос за телевизор для Альмы.

     - Прекрасно, - сказал я.

     - Я люблю свою семью, - сказал Герберт серьезно.

     - Не сомневаюсь.

     - Я свою жизнь ни на что не променяю.

     - Вполне вас понимаю, - сказал я. У меня создалось впечатление, что он со мной спорит и что ему очень важно меня убедить.

     - Когда я вспоминаю, чем был мой отец, а потом думаю - какую жизнь я для себя создал, то нет для меня в жизни большего удовольствия.

     Мало же у Герберта было в жизни удовольствий, подумал я.

     - Завидую вам, - сказал я. - Да, вы должны испытывать большое удовольствие.

     - Очень большое, - сказал он решительно. - Да, очень, очень, очень...


     Моя фирма занялась ценными бумагами Герберта, заменяя не очень прибыльные акции более прибыльными, выгодно помещая накопившиеся дивиденды, - словом, приводя его капитал в полный порядок. Я был восхищен тем, что сделала наша фирма с бумагами Герберта, но меня угнетала невозможность похвалиться нашей работой, даже перед ним самим.

     Наконец я не выдержал и решил подстроить случайную встречу. Найду ресторан, где работает Герберт, и зайду туда перекусить, как любой гражданин. Доклад обо всех изменениях его капитала я как бы случайно захвачу с собой.

     Я позвонил Альме, и она сказала адрес ресторана, - я о таком никогда и не слышал. Герберт ничего говорить не желал, так что я понял - место, как видно, неважное, да он так и сказал: "Надо нести этот крест".

     Ресторанчик оказался куда хуже, чем я думал, - замызганный, темный, полный грохота и гула. Да, хорошее место выбрал Герберт, то ли желая искупить грехи блудного отца и проявить благодарные чувства к супруге, то ли поддержать собственное достоинство, зарабатывая хлеб в поте лица, - словом, сам выбрал, неважно зачем.

     Я протолкался к бару между скучающими девицами и жучками с бегов. Пришлось орать, чтобы бармен услыхал меня сквозь оглушительный шум. Когда до него дошел мой вопрос, он заорал в ответ, что ни про какого Фостера он слыхом не слыхал. Видно, Герберт занимал самое что ни на есть ничтожное место в этом учреждении. Возился в грязи где-нибудь на кухне или в подвале. Характерно.

     В кухне какая-то старая карга лепила подозрительные котлеты, прихлебывая пиво из огромной кружки.

     - Я ищу Герберта Фостера.

     - Нет тут никакого Герберта Фостера.

     - Может, он в котельной?

     - Нет тут никакой котельной.

     - Слыхали такую фамилию - Фостер?

     - Никакой такой фамилии не слыхала.

     - Спасибо.

     Я снова сел за столик - надо было все обдумать. Очевидно, Герберт взял адрес этого кабачка из телефонной книжки и сказал Альме, что там он работает по вечерам. Мне стало немного легче на душе. Наверно, у Герберта были более уважительные причины - держать под спудом восемьсот пятьдесят тысяч долларов, а вовсе не те, которые он мне изложил. Я вспомнил, что каждый раз, как я ему советовал бросить эту вторую службу, он морщился, как будто дантист подносил к нему иглу бормашины. Теперь я понял: как только он скажет Альме про свое богатство, у него пропадет возможность удирать от нее в свободные вечера.

     Но что именно было Герберту дороже восьмисот пятидесяти тысяч? Пьянка? Наркотики? Женщины? Я вздохнул: напрасно я что-то выдумываю, ничего толком я попрежнему не знаю. Подозревать Герберта в аморальности было немыслимо. Что бы он ни затеял, все делалось во имя добра. Мать до того его вышколила, а пороков отца он так стыдился, что я твердо верил - не может он сойти с пути праведного. Не стоило ломать голову, решил я, и заказал посошок на дорожку.

     И тут я увидел, что Герберт Фостер, весь какой-то общипанный, загнанный, пробивается сквозь толпу. Всем своим видом он выражал неодобрение, словно праведник, попавший в блудилище вавилонское. Он держался до странности напряженно, даже локти отставил в стороны, подчеркнуто стараясь никого не коснуться и ни с кем не встретиться глазами. Никакого сомнения быть не могло: он испытывал тут муки ада, дикое унижение.

     Я его окликнул, но он меня не заметил. Он был вне пределов досягаемости. Герберт весь окаменел от судорожных усилий - зла не видеть, зла не слышать, зла не знать.

     Толпа в конце зала расступилась перед ним, и я подумал - сейчас он возьмет в темном углу щетку или тряпку. Но в конце прохода вдруг вспыхнул свет, и маленький белый рояль заблестел, как драгоценное украшение. Бармеа поставил на рояль стакан с джином и вернулся к стойке.

     Герберт смахнул пыль с табурета носовым платком и, поморщившись, сел. Он вынул сигарету из кармана пиджака и закурил. И вдруг сигаретка стала медленно опускаться к углу рта, а Герберт все больше наклонялся к клавишам, и глаза у него сузились, словно он прищурился, разглядывая что-то необыкновенно прекрасное, вдали на горизонте.

     И чудо: Герберт Фостер исчез. На его месте сидел другой человек. Не помня себя, он нацелил согнутые пальцы, как когти, и вдруг ударил по клавишам. И грянул исступленный, похабный, великолепный джаз, опалив воздух жарким дыханием призраков двадцатых годов.

     Поздно ночью, у себя дома, я снова просмотрел свое произведение искусства - отчет о капиталовложениях Герберта Фостера, известного в кабачке под именем "Гаррис-фейерверк". Ни своего общества, ни деловых разговоров я в тот вечер "Фейерверку" не навязывал.

     Через неделю-другую он должен был получить сочный кус от одной из сталелитейных компаний. По трем нефтяным концернам платили дополнительные дивиденды. Трест сельскохозяйственных машин, - у него там было пять тысяч акций, - собирался предложить ему сделку - на каждой акции он зарабатывал три доллара.

     Благодаря мне и моей фирме, а также подъему экономики, Герберт стал на несколько тысяч богаче, чем месяц тому назад. Я имел полное право гордиться, но мой триумф, - не считая комиссионных, конечно, - был для меня горше полыни.

    

... ... ...
Продолжение "Наследство Фостера" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Наследство Фостера
показать все


Анекдот 
Первоначально Герасим планировал крестить Муму...
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100